Бог есть Любовь! Надо только успеть это вспомнить!

Лафа кончилась. Меня перевели в общую палату. Родственники уже попрощались и ходить перестали.В палате находились еще пять женщин. Они лежали, уткнувшись в стену, и мрачно, молча и активно умирали. Я выдержала три часа. Моя Любовь начала задыхаться. Надо было что-то срочно делать. Выкатив из-под кровати арбуз, я затащила его на стол, нарезала и громко сообщила:- Арбуз снимает тошноту после химиотерапии.По палате поплыл запах свежего снега. К столу неуверенно подтянулись остальные.- И правда снимает?- Угу, - со знанием дела подтвердила я, подумав: «А хрен его знает».Арбуз сочно захрустел.- И правда, прошло, - сказала та, что лежала у окна и ходила на костылях.- И у меня… И у меня… - радостно подтвердили остальные.- Вот, - удовлетворенно закивала я в ответ. – Как-то случай у меня один был… А анекдот про это знаешь?В два часа ночи в палату заглянула медсестра и возмутилась:- Вы когда ржать перестанете? Вы же всему этажу спать не даете!Через три дня врач нерешительно попросила меня:- А вы не могли бы перейти в другую палату?- Зачем?- В этой палате у всех улучшилось состояние. А в соседней много тяжелых.- Нет! – закричали мои соседки. – Не отпустим.Не отпустили. Только в нашу палату потянулись соседи, просто посидеть, поболтать, посмеяться. И я понимала почему. Просто в нашей палате жила Любовь. Она окутывала каждого золотистой волной, и всем становилось уютно и спокойно. Особенно мне нравилась девочка-башкирка лет шестнадцати в белом платочке, завязанном на затылке узелком. Торчащие в разные стороны концы платочка делали ее похожей на зайчонка. У нее был рак лимфоузлов, и мне казалось, что она не умеет улыбаться. А через неделю я увидела, какая у нее обаятельная и застенчивая улыбка. А когда она сказала, что лекарство начало действовать и она выздоравливает, мы устроили праздник, накрыв шикарный стол. Венчали его бутылки с кумысом, от которого мы быстро забалдели, а потом перешли к танцам. Пришедший на шум дежурный врач ошалело смотрел на нас, после сказал:- Я тридцать лет здесь работаю, но такое вижу первый раз.Развернулся и ушел. Мы долго смеялись, вспоминая выражение его лица. Было хорошо.Я читала книжки, писала стихи, смотрела в окно, общалась с соседками, гуляла по коридору и так любила все, что видела: книгу, компот, соседку, машину во дворе за окном, старое дерево. Мне кололи витамины. Надо же было что-то колоть. Врач со мной почти не разговаривала, только странно косилась, проходя мимо, и через три недели тихо сказала:- Гемоглобин у вас на 20 единиц выше нормы здорового человека. Не надо его больше повышать.Казалось, она за что-то сердится на меня. По идее, получалось, что она дура и ошиблась с диагнозом, но быть этого никак не могло, и она это тоже знала.А однажды она мне пожаловалась:- Я не могу вам подтвердить диагноз. Ведь вы выздоравливаете, хотя вас никто не лечит. А этого не может быть.- А какой у меня диагноз?- Я еще не придумала, - тихо ответила она и ушла.Когда меня выписывали, врач призналась:- Так жалко, что вы уходите, у нас еще много тяжелых.Из нашей палаты выписались все. А по отделению смертность в этом месяце сократилась на 30 процентов.Жизнь продолжалась. Только взгляд на нее становился другим. Казалось, что я начала смотреть на мир сверху, и потому изменился масштаб обзора происходящего. А смысл жизни оказался таким простым и доступным. Надо просто научиться любить, и тогда твои возможности станут безграничными, а все желания сбудутся, если ты, конечно, будешь эти желания формировать с любовью. И никого не будешь обманывать, не станешь завидовать, обижаться и желать кому-то зла. Так все просто и так все сложно.Ведь это правда, что Бог есть Любовь. Надо только успеть это вспомнить…Людмила Ламонова